Н. П. Жаворонкова. Маленькое Тюрисевя большой Карелии. Воспоминания. (10.07.2011)
Нина Петровна Жаворонкова-Галахова родилась в Тюрисевя в 1912 году. Живёт в Финляндии. Фотография сделана 27 декабря 1997-го года.
Впервые воспоминания Н. П. Жаворонковой были размещены на сайте http://www.netslova.ru/teneta/povest/zhavor.htm в неполном виде. В полном объеме публикуются впервые.
Отец Н. П. Жаворонковой П. Г. Галахов поселился в Тюрисевя сразу после женитьбы. Жену звали Мария, её родители старейшие жители Тюрисевя Наталья Михайловна и Иван Николаевич (фамилия не известна). П. Г. Галахов работал в Государственной Думе младшим стенографом и каждый день ездил на работу в Петербург. Он был талантливым человеком, имел различные изобретения. За одно из них - особо стойкий состав асфальта, купленный государством, он получил большие деньги и перед самой революцией купил дом в Петербурге. После революции семья вернулась в Тюрисевя к родителям жены.
Потом П. Г. Галахов ушёл из семьи и, спустя какое-то время, уехал в СССР вместе с женщиной - цыганкой. Присылал каждый месяц деньги, звал дочерей Зою и Нину к себе в Москву.
Прелестные весенние дни, а у меня, у бедной Нины, не проходит насморк, по ночам кашель, побаливает горло. Не помогают советы Елены Евгеньевны, не помогают настойки Антонины Александровны.
К докторам мы ходили редко - Бог даст, обойдется, дай только срок!
А у меня не обошлось - гланды, полипы, значит, операция. Договорились с доктором Деросси, надо ехать в больницу в Выборг. Мама нервничает.
"Не бойся, - говорит Калисса, - получишь от меня большой-большой подарок".
Я и не боюсь. Мама обещала погулять по Выборгу, в котором я еще не бывала и не видала его крепости, "Круглой Башни", высоких домов, улиц, залива.
"Что за большой подарок? Сошьешь куклу?"
"Нет".
"Новое одеяло?"
"Не старайся, не угадаешь!"
Не может же Каля подарить мне живого зверя, как это сделали молодые дети наших знакомых. Они уехали летом на далекую ферму. Там жила старая лошадь. Работать она уже не могла, никто ее не покупал, пристрелить было жаль, и нежные сердца юных дачников не выдержали, они решили взять ее с собой. В день отъезда позвонили:
"Везем большой подарок".
Семья жила в городе, дачу снимали лишь на лето, куда же пристроить Катрин? Катрин - послушная, коричневая, с усталыми глазами, длинной челкой и густым, почти до земли хвостом.
Рыбак Юха говорит, что любители рыбалки, заметив такие хвосты, тайно ночью подстерегают лошадей и выдергивают волос. Три-четыре сплетенных волоска - лучшая леса для удочки. А то, что взято тайно, украдено, принесет удачу в ловле.
Пока Катрин пасется на лужайке обширного участка бабушки Натальи, около нежилого пустого будущего Ваниного дома. Дни и ночи проводит там привязанная толстой длинной веревкой к березе.
Мне очень хотелось покататься верхом, но я знала, что не позволят. Может быть, Ваня помог бы в этом, впрочем, опасно - не увидят наши, увидят соседи. И я решила хоть посидеть на спине доброй Катрин.
Она была в два раза выше меня и приходилось подводить ее к Ваниному крыльцу, которого не было видно из окон нашего дома. И, взобравшись на перила, я старалась влезть на спину Катрин. Но каждый раз, как я закидывала ногу, она делала два шага вперед - и приходилось начинать все сначала.
Наконец, Катрин надоела эта процедура и она легонько лягнула меня в колено.
"Опять упала, хромаешь! - встретила в саду мама, - А завтра в Выборг".
"Да", - смиренно соврала я, зная, что правды сказать нельзя.
В Выборге доктор Деросси успокоил маму - ничего страшного нет, операция пройдет под местным наркозом. Я не все поняла в том разговоре, но слово "наркоз" звучало так красиво, словно имя цветка, или бабочки, или принца...
Мама ушла, оставив меня в больнице на ночь, а я приставала к доктору, когда же начнется наркоз, чтобы не пропустить этого загадочного момента. Доктор, смеясь, уколол меня тонкой иголочкой: "Открывай рот". Минут через двадцать все было закончено. Ночью болело горло; я беспрестанно вызывала очень терпеливую сиделку и старалась узнать у нее, что значит наркоз, но она отвечала: "Ночью спят, днем говорить будем".
Утром походили по Выборгу, полакомились пирожными в знаменитой кондитерской Туртиайнен - и, наконец, я дома. С чувством странника, вернувшегося из дальних краев на родину, окруженная всеобщим вниманием, отвечая на заботливые вопросы близких, пью чай за уставленным сладостями в честь моего возвращения столом.
"А где подарок, Каля?"
Калиса завязывает мне платком глаза, Галька прыгает рядом и они под руки ведут меня куда-то. Вначале поняла, что идем по твердой крокетной площадке, вышли на лужок у огорода, остановились.
Каля сняла с глаз повязку - и я увидела неугаданное, казавшееся несбыточным исполнение давней мечты...
Прибитый одной стенкой к забору, плотно сколоченный стоит маленький уютный домик-шалаш. Даже плоскую крышу его Каля украсила полевыми цветами... Внутри настоящая комната с двумя окнами без стекол, но с занавесками; столик, покрытый скатертью; скамейки, шкаф. Там, в нашем новом доме, мы с Галей проводили множество часов, иногда даже в зимние холодные дни. Особенно интересно было в сильный дождь, когда кругом потоками лились струи воды, а мы сидели под крепкой крышей, защищенные стенами, и лущили семечки...
По приезде любопытная Галька хотела знать все то, что случилось со мной в Выборге, что значит "операция". И я, гордая, обогащенная новым опытом, объясняла: "Операция - это надо открыть рот, и доктор поцарапает в горле щипчиками - под наркозом".
"А что такое наркоз?"
"Наркоз - это тоненькая-претоненькая иголочка."
"Вот бы и мне..." - вздохнула Галька.
Нина Петровна Жаворонкова-Галахова родилась в Тюрисевя в 1912 году. Живёт в Финляндии. Фотография сделана 27 декабря 1997-го года.