History Interesting things Photogalleries Maps Links About Finland Guestbook Forum translate to:

В который раз убеждаюсь, что когда что-то воскрешаешь из прошлого, только начни "копать", материал пойдет, потянет за собой, вовлекая в воронку темы самых неожиданных персонажей. Представьте, выяснилось, что к Далай-ламе XIII, жившему в монастыре Утай-шань, спрятанному в горах на южной границе гобийской пустыни, ездил К. Г. Маннергейм и написал об этой встрече!

Впервые об Утай-шане я услышала в Улан-Баторе от народного художника Монголии Л. Гавы. Это было воспоминание его детства, 1920-х годов, - как караван гобийских паломников трудно, медленно продвигался к почитаемому монастырю, и на тропе среди скал корзину, навьюченную на верблюда, в которой сидел мальчик, занесло над пропастью... Но он не пропал тогда, а на всю жизнь запомнил, как на перевале впервые в жизни увидел настоящий снег, как прутом нарисовал на нем очертания показавшихся монастырских зданий и получил подзатыльник от ламы, ведущего паломников.

Монастырь, обитель бодхисатвы Манджушри, окруженный пятью вершинами Утай-шаня, что в четырех-пяти днях езды от Пекина, в провинции Шаньси, высоко чтили во всех кочевьях Монгольской Гоби. Побывать в нем раз значило получить святое благословение на всю жизнь. (У художника Гавы она оказалась насыщена творчеством и признанием своего народа.)

В Утай-шане поселится после Монголии Далай-лама, сюда к нему в январе 1908 года доберется Агван Доржиев и увезет в Петербург его письмо российскому правительству, в котором, кстати, будет среди других и просьба о постройке буддийской молельни в столице России.

Сюда летом того же 1908 года приедет к Его Святейшеству боевой российский офицер полковник Маннергейм. И этот факт сегодня уже требует пояснения.

Карл Густав Эмиль Маннергейм (1876-1951), швед по происхождению, оставшийся в советской истории как автор могучей заградительной "линии Маннергейма" перед "зимней войной"1939-1940 годов (ощерившиеся надолбы ее и по сей день встречаются на Карельском перешейке), в годы Второй мировой войны был маршалом, главнокомандующим финской армии, воевавшей против Советского Союза. В молодости же он был боевым российским офицером. Из четырех войн, в которых он принимал участие, в двух он защищал флаг России: в русско-японскую и Первую мировую...

Окончив Николаевское кавалерийское училище в Петербурге в 1889 году, он женился на дочери генерала царской свиты Арапова.

Вернувшись с русско-японской войны полковником, он получил в Петербурге от начальника Генерального штаба секретное задание. За два года на лошадях с казаками он должен был пройти более трех тысяч километров от Самарканда через Западный Китай до Пекина. Как и П. К. Козлов, Маннергейм должен был, собирая военно-стратегический материал, записывать географические, этнографические и другие сведения о встреченных на маршруте краях и их обителях. "Полковник Маннергейм по инструкции Генштаба должен был уточнить, насколько можно рассчитывать на поддержку местного населения в случае вторжения русских войск во внутреннюю Монголию". Выехав из Петербурга в конце июня 1906 года, он вернулся в столицу в 1908 году. За это время он дошел до Пекина, успел оттуда съездить в Японию. Докладывая государю об итогах путешествия, он вручил ему белый хадак от Далай-ламы из Синьзяна. Добытые разведывательные сведения он передал соответствующим инстанциям.

Путевой дневник Маннергейма, в отличие от дневников Пржевальского, Роборовского, Козлова и других офицеров Генерального штаба России, до 1999 года не был издан на русском языке по вполне понятной причине. Эти его записки вышли на английском языке в Хельсинки в 1940 году. И поскольку это издание мало кому известно в России, приведем из него сюжет, посвященный свиданию российского полковника Маннергейма с Далай-ламой, которое состоялось 25 июня 1908 года в монастыре Утай-шань.

Путешественник увидел эту обитель (по его выражению, "святая святых Монголии") 23 июня 1908 года. В своем "Предварительном отчете о поездке, предпринятой по Высочайшему повелению через Китайский Туркестан и северные провинции Китая в Пекин в 1906-7 и 8 гг. полк. барона Маннергейма", представленном Генштабу, он не удержался от восторженного описания знаменитого монастыря.

Аудиенцию первосвященник дал Маннергейму 25 июня 1908 года.

"Далай-лама ответил на мой глубокий поклон кивком головы. После получения моего светло-голубого хадака, презентовав такой же милый свой, он начал разговор, спрашивая, откуда я, из какой страны, сколько мне лет, каким путем ехал. После короткой паузы спросил, раза два нервно дернувшись всем телом, инструктировал ли меня Его Величество связаться с ним, что-то передать и ждал ответа с явным интересом.

Однако я ответил, что у меня не было возможности дождаться Его Величества, и я уехал. После нескольких общих вопросов он вернулся к разговору о России, спросил, не знаком ли с человеком, который привез ему подарки от Его Величества Императора в Такулан.

Он сказал, что знал и высоко ценил российского посла в Пекине "Пу" (Д. Д. Покотилова. - И. Л.). Я ответил, что "Пу" скончался.

- Уже знаю это и что Коростовец назначен его преемником.

Далай-лама проявил очевидный интерес, спросив, как долго идет письмо до Пекина. Он передал привет Коростовцу и просил упомянуть, что я был принят в Утай-шане.

Затем был внесен красивый кусок белого шелка с вытканными на нем тибетскими буквами, и он вручил его мне с требованием передать Его Величеству по возвращении в Россию. Когда я спросил, должен ли передать что-то на словах, он стал выяснять мой статус. Когда переводчик объяснил, что я барон и что отбываю завтра, он попросил остаться еще на день. "Возможно, завтра утром он о чем-нибудь меня и попросит", - как мне было переведено.

Далай-лама сказал, что так же комфортно чувствовал себя в Гум-буме и Ю-тай-шане, как и в Северной Монголии. Но его сердце находится в Тибете. Много тибетцев приезжает, просят вернуться, что он, возможно, и сделает. Он еще не решил, ехать ли ему в Пекин.

Я сказал, что симпатии русских людей на его стороне в связи с тем, что он вынужден был покинуть свою родину. Россия в тот период имела серьезные неприятности, но теперь после энергичных усилий российская армия сильна как никогда. Симпатии к Далай-ламе со временем не ослабли. И что бы с ним ни случилось, где бы он ни находился. Далай-лама может быть уверен, что русские всех слоев общества следят с интересом за его шагами. Он слушал мои вежливые речи с нескрываемым удовлетворением".

"Далай-лама поразил меня, - пишет Маннергейм, - как живой человек, полностью владеющий своими духовными и физическими данными. Обстоятельства нашей беседы и трудность ведения разговора посредством двух необразованных переводчиков препятствовали более интересному обмену взглядами. Из беседы стало ясно, что его любовь к Китаю и Его Владычеству (китайскому императору) была лишь скромной. Дважды во время беседы он отдавал приказание посмотреть, не подслушивает ли кто-нибудь за портьерой на двери. Казалось, что в его замечаниях значительная часть осталась невысказанной. Во всяком случае, он не похож на человека, который предназначен для выполнения пожеланий китайского правительства, а похож на человека, который только и ждет возможности спутать планы своего противника".

Маннергейм пишет о Далай-ламе, что это человек среднего роста, худой, с некоторой нервозностью во всех чертах, и ее он стремится скрыть. Его взгляд блуждает, особенно когда он говорит. В "Предварительном отчете" Маннергейм конкретизирует это свое впечатление: "Во время разговора он внимательно рассматривал меня, когда я говорил, но говоря сам, тщательно избегал встречи с моими глазами и делал какие-то нервные движения туловищем". Его шаг быстрый, живой. Углубления на коже лица небольшие, предполагают, что это следы оспы.

Конечно, трудно выразить точное мнение, каково влияние Далай-ламы на буддистов-тибетцев, монголов, бурят.

Старый лама, приближенный Далай-ламы, сообщил, что здесь посещают каждый месяц в целом 10-20 тысяч, что, несомненно, было преувеличением и скорее указывало на то, что реальное число (паломников) не удовлетворяет Далай-ламу и его последователей. С особым удовлетворением было отмечено, что недавно приехало много тибетцев. Это были знакомый мне принц из Си-ань-фу и его компаньоны (около ста человек).

Я попросил старого ламу, чтобы он добился для меня письменного разрешения посетить в будущем Лхасу. Но Далай-лама прислал через него ответ, что просьбу мою выполнить не может, поскольку это, по его представлению, может навредить Тибету. Но он даст такое разрешение посетить его в Лхасе, если в следующее путешествие в Азию я пошлю ему с такой просьбой посланника.

Позже вечером мне были доставлены еще подарки от Далай-ламы: 20 ярдов очень узкой красновато-коричневой тибетской ткани, пять связок курительных палочек и белый хадак, теперь уже не из шелка. В то же самое время Далай-лама сообщал мне, что не сможет закончить письмо царю, поскольку не получил еще ответа, который ожидает. Совершенно очевидно, что он изменил свое решение, и попросил оставить обещанные мною патроны у бурятского ламы, живущего в Пекине".

Наутро 27 июня 1908 года путешественник ушел из Утай-шаня на северо-запад, в сторону Татунг-фу...

Оказавшись в Хельсинки осенью 1995 года, я, естественно, отправилась на виллу Карла Маннергейма, где он прожил последние сорок лет и где уже спустя полгода после его кончины в 1951 году был открыт музей, в котором представлена восточная коллекция маршала. Молодой экскурсовод, которого я первым делом попросила показать подарки Далай-ламы, сказал: "Мы предполагаем, вот эта труба" - и указал на длинную, метра в два, бурэ, лежащую на низкой подставке. Труба, традиционно декорированная на равных расстояниях стилизованными цветами лотоса из благородного металла, была - как и остальные предметы коллекции - хорошего качества и сохранности. По легенде, когда высокий лама отказался посетить индийский город, до которого не доходил рев священных слонов, были отлиты первые такие трубы: звуки их напоминали этот рев. Но ни легенда, ни свидание с Далай-ламой в Утай-шане не имели отношения к появлению музыкального буддийского инструмента в хельсинкском доме-музее. Не мог Его Святейшество дарить иностранцам ритуальные предметы. Другое дело, что Маннергейм во время своего путешествия не просто покупал экзотические предметы, но проявлял пристальный интерес к буддийской культуре. И этот интерес был признан, о чем свидетельствуют преподнесенные ему четыре подушечки из войлока толщиной в два пальца, в цветных наволочках, на которых восседают ламы во время молений. Чем больше таких "олбоков", тем выше ранг ламы. Говорят, далай-ламе полагалось тринадцать подушечек. Но и четыре, горкой лежащие возле бурэ, немало для российского полковника.

Среди 1200 экспонатов дома-музея в Хельсинки много роскошных охотничьих трофеев Маннергейма (головы архаров с могучими, круто изогнутыми рогами, шкуры тигров и др.), ковры - самаркандские, китайские, тибетские; искусно выполненная мебель из редких пород (черный столик, например, из Тибета), но главное - множество буддийских ритуальных предметов и инструментов: барабанчик-дамар, колокольчик-хонг, скипетр-вачир, несколько полных (в 108 бусин) четок - не только из кораллов, дерева, но и "человеческих костей" ("испугал" меня, понизив голос, экскурсовод), тханки разных школ, изображающие буддийских богов, великолепные экземпляры бронзовых позолоченных божеств на подставках из сандалового дерева. Все в коллекции свидетельствовало не просто об интересе к неизвестной культуре, но и о вкусе русского офицера-путешественника. Он не принял буддийскую веру, как позже остзейский барон Роман Унгерн фон Штернберг, он собрал коллекцию, до конца дней напоминавшую ему полюбившейся Восток. Этих предметов было множество в жилых помещениях виллы. Именитые гости маршала взирали, например, на покровительницу Лхасы Лхамо, скачущую на своем муле, увешанном отрубленными головами изменников веры (в том числе сына), - тханки с ее изображением висели и в столовой, и в кабинете. На книжных полках стояли книги Свена Гедина, Юрия Рериха... Все напоминало о стезе, с которой некогда сошел хозяин дома. Маршал Маннергейм награжден 124 орденами и медалями, среди них и японский орден Восходящего Солнца. Самыми яркими в своей жизни он всегда считал два года, проведенные в путешествии по Китаю. Он гордился, что в 1908 году встречался в Утай-шане с тибетским первосвященником, Далай-ламой XIII.

("Наука и религия", 2002, № 2)
Источник:
"24 часа", № 41(695), 10.10.2002

Последние комментарии: